Сантименты

В последнее время я стал каким-то сентиментальным… Вспоминаются какие-то эпизоды из детства и юношества, и такая грусть накатывает. Бархатная, в целом, грусть, но непривычная и всё-таки грустная.

Иногда увлекаюсь. Вот давеча, с Машей в кенгурухе, увлечённо рассказывал жене во дворе, какие мы в дошкольном детстве в своём дворе на Тельмана ели трáвы (перечислил не меньше десятка — ведь вспомнил же!), и какие они были на вкус, и как мы жарили на костре кузнечиков, и как ещё один мальчик на спор съел майского жука. Жена шокировала меня, рассказав, что майские жуки в средней полосе живут на… берёзах. Для меня настолько сильно майские жуки связаны с каштанами, в голове эти два фрейма связаны, как если бы «майский жук» был «каштановым». Представить себе больших копошащихся красавчиков — и на берёзе!.. Они ведь по всем параметрам каштановые — на каштан похожие, среди жуков большие, как листья каштана среди листьев других деревьев. Хех, картина мира рушится на глазах…

Потом вот в связи с Машкиным катанием на моей шее вспомнилось, как отец катал меня на себе. Яркая такая картинка, как двухсекундный видеоролик, мы на площадке между четвёртым и третьим этажами, я у отца на шее, он держит меня за ноги и поёт: «Пара-пара-порадуемся на своём веку…» Каким просторным тогда казался этот подъезд, а в последний приезд удивился, какая ж там абсурдизированная хрущоба.

Очень часто вспоминаю пасеку. Из последних воспоминаний конец сезона уже не помню какого года. К концу сезона обычно кочевали в Кировский район Ставропольского края, там бывала хорошая поздняя «коляндра» (кориандр), очень смешно в тот год посаженная — по-над дорогой из Новопавловска в Старопавловскую тонкими полосами по обе стороны дороги. А мы стояли на огороженной территории за лесополосой от дороги, там строили что-то вроде трансформаторной станции, но было это пока группой котлованов и разбросанными железобетонными штуками. Помню, как я там лазил. И как ездил на зелёном велосипеде на тутовник в лесополосу километрах в двух от этого места. На той стоянке ещё как-то отец уехал на неделю домой, а меня оставил одного (ну, в других павильонах были компаньоны, конечно, и времена были, хоть и закатные, но ещё советские, спокойные); и было впервые нестрашно одному на пасеке, а даже сверх того — хотелось ночью пойти на трассу (там всю ночь местные ездили на мопедах, с тусовок локального значения возвращались в сёла, так я понимаю) и затосоваться с народом. :)

А ещё я знал, где набрать глину — и привозил эту глину (в чём? не помню. не в карманах же) на велосипеде, лепил из неё некие чашки в стиле примитивизма, сушил на солнце — а потом, когда жгли стерню, обжигал их в соломе. Помню ещё, как обжёгся, доставая самую лучшую чашку (считалось, что это солонка) из — на первый взгляд прогоревшей — соломы.
И не осталось же ни одной фотки из тех мест, ни даже фотографии нашего прицепа. Прошлым летом заезжали с Аланчиком на пасеку, но как-то не дошло до фотографирования — уже смеркалось, мы спешили домой, а надо было ещё пообщаться там с народом, показать Наташе, что где…

Так порой хочется на пасеку.

Или в детство?

Нет, в детство не хочется. Там было много всякого занудства и неприятных моментов, но вот в избранные эпизоды хочется. Вот поехать сейчас на велосипеде на тот тутовник под Старопавловской… И через часик вернуться домой, к семье :)