Требования к эсперанто

Коментаторы на тему эсперанто делятся на несколько больших групп. Например, бывают „восторженные неофиты“ — узнали о языке, впечатлились грамматикой, учат, попискивают от восторга, счастливы. Или, например, „англофилы“: зачем эсперанто, если все уже говорят на английском? Или бывают ещё „вдумчивые критики“: не то язык им некрасивый, не то сообщество не нравится.

Внешняя критика сообщества часто упирается в первое впечатление: „эсперантисты говорят на эсперанто только об эсперанто“. Это, разумеется, не совсем так: на эсперанто издаётся довольно много (если сравнивать со сравнимыми языками) художественной литературы (переводной и оригинальной), есть художественный альманах „Beletra Almanako“, в который вкладывается много души и труда, и всё это не об эсперанто. Однако эсперантисты действительно много говорят на эсперанто об эсперанто и эсперантистах :) И в этом нет ничего удивительного: во-первых, всякая молодая литература первые сто лет своего развития занята лишь созданием образа героического прошлого народа и его благородного настоящего, а иной раз и прямым воспеванием собственно языка; во-вторых, в каком-то смысле для этого эсперанто был создан. Поясню.

Языки искусственного происхождения создаются:
а) ради экспериментов с эффективностью (ыфкуил и илакш, логлан и ложбан),
б) ради прикольного звучания (квенья, клингонский и нави) и
в) ради доступности международного общения (эсперанто и разные новиали с волапюками).
Основная идея той ветви лингвоконструирования, которую представляет эсперанто, — дать людям удобный инструмент международного общения, „контактный язык“, более гибкий вариант ранее стихийно возникавших пиджинов. Когда такой инструмент создан и проверен в работе, что делать дальше, если не (цитата из критики) „натужно пиарить своего любимца“? Решение удобное, вполне соответствует „техзаданию“, осталось, казалось бы, рассказать о нём людям.

А люди такие: „Ну все же уже говорят по-французски!“ (после 1945 — „по-английски“). Как этот социолингвистический факт обесценивает идею более доступного и регулярного языка-моста?

Среди „вдумчивых критиков“ эсперанто есть и такие, кто хочет полезного содержимого от языка. Мол, дайте мне море полезной информации на вашем языке, чтобы я его учил. (Такие любители контента есть и среди уже выучивших язык: мол, эсперанто станет популярным, только когда мы нагенерируем полезного контента для мира — например, переведём или снимем сто фильмов, напишем сто тысяч статей про ремонт iphone 5 и про „как пропатчить kde2 под freebsd“, опубликуем мануалы к фотошопу на эсперанто и т. д.).

Я тоже когда-то верил в теорию уникального контента. Потом подумал о примерах. На тамильском языке говорит несколько десятков миллионов человек, существует большая литература и огромная киноиндустрия. Фильмы разные, в том числе достаточно интересные, чтобы их переснимал Болливуд на хинди-английской смеси. И сколько человек в мире бросились учить тамильский язык ради профессионального и уникального контента? Болливуд ещё более яркий пример — фильмы в ряде стран за пределами Индии очень популярны, и что — это способствует популярности хинди? Нет, переводят фильм, в этот момент уникальность контента перестаёт „работать на язык“.

Английский популярен не уникальностью контента, а своим абсолютным доминированием. Воспроизвести такое доминирование не хватает ресурсов даже у огромных стран; стремясь кому-то что-то доказать производством „уникального контента“, эсперанто-сообщество может уподобиться червяку из осетинской басни, который хотел стать похожим на змею — да так сильно растянулся, что порвался пополам.