Часто спорим с социолингвистом Артёмом Федоринчиком в социальных сетях об истории и современности языковой политики. Он находит злой умысел и абсурд в вещах, которые мне представляются объяснимыми.
…тебе не кажется абсурдным, что после 30-х годов учебников удмуртского для русскоязычных в республике не выпускалось?
Вот прям «абсурдным», нет, не кажется. На то и реальность, чтобы мы её не оценивали, а понимали и описывали.
Ценностью образования среди националов, принятой ими ценностью, долгое время было освоение русского языка как средства «выхода в люди», получения дальнейшего образования и т. д. Этого нельзя не заметить в литературе и культуре. Когда эта цель стала достигаться в больших цифрах (из-за обязательного среднего образования), практический интерес к национальным языкам со стороны невладеющих ими стал падать в ноль. Сейчас, при тотальном двуязычии, часто с ведущим русским, национальные языки играют роль хранителей национальных нарративов, ценностей и практик (ритуалов), а также во многих случаях символическую роль этнического маркера. Поддерживать чужие этнические маркеры и примерять их на себя никто особо не стремится; лингвоманы, которым интересны все языки, до которых они могут дотянуться, могут при этом интересоваться и языками народов РФ.
Сейчас во многих республиках стали появляться учебники для русских (на русском для изучающих с нуля), но это зачастую учебные пособия с прицелом на «сдвинувшихся» националов, утерявших материнский язык или знающих его слишком плохо. Спрос на такие пособия есть, потому что во многих этносах есть давление на неговорящих, не владеть языком [своей нации] стыдно, невыгодно и так далее. При этом русским такие языки практически полезно учить лишь в случаях смешанных браков, например, или близкой дружбы с националами.
Это объективные натуральные вещи, сдвинуть их можно какими-то механизмами типа искусственного создания значительного числа националов-монолингвов (бесчеловечная идея, конечно) или изменением отношения к местному языку — чтобы он стал языком не этноса, а региона, чтобы, как у Толстого в «Казаках», казак при случае «щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже с своим братом говорит по-татарски» (это был характерный для региона восточного Кавказа тюркский контактный язык, региональный язык международного общения, ближе скорее к кумыкскому, но русские называли любой тюркский язык кыпчакской группы татарским). Примерно на эту цель, но без достаточных разъяснений, наверное, работает сплошное преподавание в регионах (но местные продолжают воспринимать республиканский язык как этнический, откуда и протесты — мало того, что «недопредставленность нетитульных» в органах власти, так ещё дополнительные повинности в школе, может восприниматься как часть дискриминативной политики, особенно если в конкретной республике есть какая-то напряжённость межэтническая).
Вообще же языки учить не менее полезно, чем математику, развивает мозг и удлиняет жизнь. При этом сохранить знания после школы легче всего в том языке, который реально представлен в среде; в этом смысле республиканские языки можно преподавать эффективнее иностранных.